Дневники Геббельса. Продолжение 6 - 8 марта 1945 года.

6 марта 1945 года, вторник Вчера Военное положение.

  В Восточной Словакии провалились все атаки противника в районе Шемница, Альтзоля и Николаса, за исключением некоторых его вклинений в наши позиции. На всем одерском фронте вплоть до района Гольдберга особой военной активности не было. В районе Бреслау враг перегруппировывает свои силы. Наша атака у Лаубана привела при небольших потерях к дальнейшему отвоеванию территории, на участке по Одеру шли лишь местные бои на плацдармах, не изменившие положения.

В Померании идет маневренная война. Советы продвинулись севернее Пирица и вторглись с северо-востока в Штаргард, но были остановлены на рубеже Плате — Раугард. Кольберг окружен. В Кёзлине ведутся уличные бои. Наши войска между Бельгардом и Кольбергом согласно приказу отходят в район Грайфенберга. Наступлление на север в центральной части Померании было остановлено юго-западнее Бютова, у Шлаве и западнее его. Отмечена крупная концентрация советских войск в районе Хайдероде. Массированные атаки одной советской армии западнее Гросволленталя были остановлены и отражены в глубине главной полосы обороны. Вокруг крепости Грауденц идут тяжелейшие бои. В Восточной Пруссии атаки, предпринятые силами нескольких советских батальонов, повсеместно отражены. В Курляндии у Прекульна и юго-восточнее Фрауэнбурга ожесточенные атаки Советов тоже отбиты успешными контратаками.

На западе англичане, продолжая массированные атаки, продвинулись до железнодорожной линии Гельдерн — Везель. Передовые части, ведущие в течение нескольких дней наступление из района Венло, находятся примерно в шести километрах западнее шоссе Ксантен — Мерс северо-западнее Мёрса. На Рейне были отражены атаки на плацдармы у Хомберга и севернее Дюссельдорфа. Взорваны мосты через Рейн в Дуйсбурге, Крефельде и Дюссельдорфе. В районе между Дюссельдорфом и Кёльном крупные силы противника, преодолев упорное сопротивление наших войск, достигли своими передовыми частями железнодорожной линии Нёйс — Кёльн. Непосредственно западнее Кёльна ведутся бои с переменным успехом. Из района Цюльпиха крупные силы противника наносят удары в направлении Эйскирхена. В районе плотины на Урфте противник захватил Гемюнд. Южнее плотины, а также в районе Эйскирхена и западнее Кёльна наши войска контратакуют. На участке Прюма американцы продвинулись вперед, оттеснив наши войска на несколько километров назад. На участке Килль противник сумел создать небольшие плацдармы. В Трире по-прежнему идут ожесточенные бои. В районе Церфа, у Форбаха и Райпертсвайлера бои носят лишь местный характер.

В Италии продолжаются бои за отдельные горные массивы. На реке Сенио и у Фаэнцы атаки противника отбиты. Воздушная активность на фронтах из-за неблагоприятной погоды была несколько ниже, чем в предыдущие дни.

Днем 900 американских четырехмоторных бомбардировщиков под сильным прикрытием истребителей совершили налеты на транспортные и промышленные объекты, а также аэродромы в Юго-Западной и Южной Германии. Более слабое английское соединение бомбило промышленные и транспортные объекты в районе Гельзенкирхена. С юга крупное американское соединение четырехмоторных бомбардировщиков проникло в Остмарк и атаковало промышленные и транспортные объекты в районе Винер-Нойштадт. Ночью была заминирована Немецкая бухта. Кроме того, скоростные штурмовики совершали беспокоящие налеты на Берлин и Бремен.

Ежедневные сводки верховного командования вермахта являют в последние дни безрадостную картину. О положении как в Померании, так и на западе в данный момент мы не можем сообщить каких-либо особенно благоприятных сведений. Совсем наоборот. Можно представить себе, какое влияние это оказывает на немецкий народ, который и без того весьма удручен тяжелыми ударами последних недель. Было бы настоятельно необходимо добиться снова успеха хотя бы в одном месте. Я надеюсь, что в ближайшие дни это произойдет в Венгрии. Но это не очень интересует немецкий народ, хотя и может иметь для нас решающее военное значение. Какое — этого немецкому народу нельзя разъяснить с учетом враждебности заграницы. Но обычно сводки верховного командования вермахта вызывают у германской общественности колоссальный шок. Хотя мы во многом и смирились с тем, что в настоящий момент на нас сыплются очень тяжелые удары, это тем не менее вызывает на длительное время не фанатизм, а нечто вроде фатализма, что, однако, слава Богу, не ведет к такому положению, когда люди начинают пренебрегать своими ежедневными обязанностями в борьбе и труде.

В западных враждебных государствах, конечно, опять ликование. Радуются, что Эйзенхауэру удалось оттеснить наш фронт до Рейна. Я прямо сгораю от стыда, узнав, что город Рейдт встретил американцев белыми флагами. Не могу себе этого представить, прежде всего не могу представить, что белый флаг развевался на доме, в котором я родился. Но в настоящий момент я не знаю даже, кто вообще живет в этом доме. Могу еще представить, что подобное безумие могли бы совершить эвакуированные или разбомбленные. Для американцев это, естественно, первосортная сенсация, а для меня — позорно и удручающе. Если мы когда-нибудь снова вернемся в Рейдт, я попытаюсь расследовать этот случай.

Впрочем, в западном лагере противника сознают, что наш отход за Рейн совершается вполне организованно и что Эйзенхауэру не удалось существенно разорвать наш фронт или уничтожить наши армии. Рейн считают исключительно трудным и опасным для штурма оборонительным рубежом, особенно если нам удастся выиграть время для того, чтобы привести его в надлежащее оборонительное состояние. Во всяком случае, ясно, что германское сопротивление на западе ни в коем случае нельзя считать сломленным.

Эйзенхауэр довольствуется теперь тем, что рассылает предложения о сдаче городам в районах западнее Рейна, которые мы еще удерживаем и намерены защищать. Эти предложения о сдаче отвергаются, конечно, с издевкой.

Характерно длинное сообщение агентства Рейтер о том, что наше положение еще не настолько катастрофично, как в общем полагают в Лондоне. В сообщении подчеркивается, что мы можем еще производить достаточно оружия, что наши людские резервы также далеко не исчерпаны и что поэтому о близком окончании войны не может быть и речи. Сердце Германии пока не поражено последними ударами. Значительные трудности Рейтер отмечает лишь в нашем продовольственном снабжении, что соответствует действительности. Здесь, вероятно, можно ожидать острого кризиса в ближайшие три-четыре месяца.

Германские скоростные самолеты во второй раз были ночью над Лондоном, что, конечно, вызвало значительное беспокойство у английской общественности. Считалось невероятным, что мы вообще еще способны на это. Английский министр внутренних дел вынужден сейчас ввести затемнение для района Лондона, что, естественно, не будет способствовать поднятию настроения английского народа.

Большие надежды я возлагаю на удручающие условия в англо-американском тылу. Например, голод во Франции и Бельгии принимает прямо гротескные формы. Недостаток морского тоннажа у англичан и американцев уже настолько ощутим, что они не могут выделить хотя бы несколько судов для доставки продовольствия населению Запада. Таким образом, если мы эффективно вмешаемся в это дело с помощью наших подводных лодок, то при известных условиях сумеем придать войне на Западе в значительной степени другой характер. В сводке верховного командования вермахта опять есть возможность сообщить, что потоплены англо-американские суда водоизмещением 44 тысячи тонн.

События в государствах, захваченных Советами — как в Сербии, так и в Финляндии и Румынии, — развиваются точно по предписанной программе. В Сербии Советы пытаются сначала путем усиления голода подготовить народ к большевизации. В Румынии пошли еще дальше. Здесь деятельность «Железного фронта» трактуется как террор и провокации, и Советы делают вывод о необходимости начисто смести все старое. Говорят о фашистской наглости и приписывают этот самый гнусный — на советском жаргоне — порок румынским политикам, которые хотят иметь дело прежде всего с англичанами и американцами. Однако они находят мало сочувствия, прежде всего в Лондоне. Англичане сейчас слишком напуганы и бессильны, чтобы отважиться на открытое выступление против Советов.

Что касается положения в самом Советском Союзе, то и здесь, пожалуй, преобладает очень сильная усталость от войны. Собственно говоря, с войной хотели покончить уже после успешного наступления на Баранов, но — как следует из секретных донесений — в настоящий момент Сталиным полностью овладела истерия победы. Он подготовил комитет Зейдлица, чтобы при случае объявить его временным правительством Германии, если бы для этого появилась психологическая возможность и он мог бы отважиться на такое открытое провоцирование англичан и американцев.

В Японии надеются на дальнейшее сохранение советского нейтралитета в тихоокеанском конфликте. Советы — как считают в Японии — вынуждены оттягивать с маньчжурского фронта так много войск, что вообще не могли бы решиться на вступление в тихоокеанский конфликт.

В самом Токио некоторые авторитетные политики готовят свержение нынешнего кабинета Койсо и проведение более компромиссного курса. Но пока у них нет возможности осуществить это.

В западных государствах, в частности в их военном руководстве, растет страх перед Советами. Эйзенхауэр, например, недавно сказал доверительно одному лицу, что если англичане и американцы не смогут окончательно победить на Западе, то война в Европе в политическом отношении будет ими проиграна.

Положение в Померании, естественно, дает основание для сильнейшего беспокойства, хотя Гудериан все еще считает, что в результате контратак удастся его выправить. Взгляд на карту просто вызывает ужас. Но нельзя судить о положении только по карте.

Наш бывший губернатор Варшавы доктор Фишер попал в плен к Советам. Его наверняка ждет ужасная судьба. Я и не ожидал от него, что в последний момент он найдет мужество покончить с собой, чтобы избежать грозящих ему теперь последствий.

Бывший начальник итальянского генштаба Роатта бежал из военной тюрьмы в Риме. За его поимку обещан миллион лир. Этого предателя обвиняют сейчас обе стороны. Такое предательство дорого обошлось ему.

Воздушный террор не имеет границ! Его последствия не поддаются больше точному учету. Вечный вопрос: а где же наши истребители? — все настойчивее звучит как в руководстве, так и в народе… [Здесь пропуск в тексте: с. 19 оригинала при фотокопировании была, очевидно, по ошибке закрыта другим листом.]…устремились в тыл, объединились в группы и при контроле просто утверждают, что офицеры бросили их на произвол судьбы. Таким образом они пытаются снять с себя вину за свою собственную трусость.

Во время заседания берлинского Совета обороны разгорается серьезный спор с генералом Шёнфельдом, который, замещая заболевшего генерала Хауэншильда, некомпетентно критикует строительство оборонительных сооружений, ведущееся под контролем вермахта. В вермахте давно стало модой взваливать на политические учреждения вину за все, что плохо делается. Так и в этом случае. Но я весьма энергично и аргументированно отвергаю эту бестактную и наглую попытку. Во всяком случае, я теперь требую представлять мне еженедельно сводку оборонительных работ в Берлине с конкретным ответом на вопросы, сколько продовольствия, бензина, оружия, боеприпасов и, боеспособных солдат имеется для защиты столицы рейха. Я вынужден требовать таких докладов еженедельно, так как, естественно, в этих основных данных о защите столицы рейха наблюдаются большие колебания и в случае угрожающего развития событий я намерен и обязан решительно действовать с учетом таких колебаний. Вермахт весьма неохотно предоставляет мне эти сведения, поскольку вынужден при этом давать полный отчет. Но ему не уклониться от выполнения моего требования.

Шпеер, взяв под контроль железные дороги, отказывается теперь от дальнейшей мобилизации военнообязанных железнодорожников и требует даже, чтобы вермахт выделил ему дополнительные людские контингенты. Я ожидал этих трудностей; тем не менее контрольные строительные комиссии, созданные для железных дорог рейха, будут продолжать свою работу.

Мы еще не продвинулись дальше в вопросе учета множества военнослужащих, находящихся в пути. Очень трудно найти для этого простой и всеобъемлющий способ.

День приносит уйму работы.

К вечеру на Западном фронте не выявляется существенных перемен, кроме выхода противника на широком фронте к Рейну. Но, слава Богу, нам тем не менее в случаях непосредственной угрозы всегда удавалось своевременно взрывать мосты через Рейн. Картина военных действий на западе, конечно, далеко не радужная, но в настоящий момент мы все же можем тешиться надеждой, что нам удастся удержать Рейн в качестве прочного оборонительного рубежа, а англичане и американцы не смогут создать плацдармов на нашем берегу реки. Напротив, мы сами намерены удерживать такие плацдармы на левом берегу Рейна.

Что касается положения на востоке, то наша атака в районе Лаубана развивается хорошо. Хотя мы и не захватили значительного пространства, Советы все же понесли тяжелые потери. При известных условиях мы сумеем осуществить небольшое окружение, хотя и скромных размеров. Советы перебрасывают теперь войска и снаряжение из района Фюрстенберга, по всей вероятности, в Верхнюю Силезию. Уже предсказанный фюрером удар по Моравска-Остраве, кажется, вскоре будет нанесен. Таким образом, в настоящий момент для Берлина еще нет прямой угрозы. Положение в Бреслау существенно не изменилось. События же в Померании развиваются по-прежнему драматически и безрадостно. Враг захватил Бельгард и Кёзлин. Военный комендант Кольберга — если за ним вообще можно признавать этот титул — предложил фюреру сдать Кольберг врагу без боя. Фюрер немедленно снял его и назначил на его место молодого офицера. Сохраняют ли вообще эти опустившиеся генералы уважение к историческим традициям и чувство ответственности и не испытывает ли в настоящее время военный комендант Кольберга гораздо больше честолюбия, чтобы подражать скорее Люкаду, чем Гнейзенау?

Мы сейчас готовим наш крупный контрудар в Померании. Я надеюсь, что его вскоре можно будет нанести. Во вторник ожидается наше наступление в Венгрии. Если бы обе операции удались, то это было бы, конечно, великолепно. Но надежды на то, что они обе могут осуществиться, были бы, пожалуй, слишком уж велики. В Восточной Пруссии положение несколько ухудшилось в результате того, что Советам удалось в нескольких местах глубоко вклиниться в наши порядки. Однако мы надеемся справиться с ними.

Вечером мы опять проводим несколько часов в бомбоубежище. На Берлин налетели «москито». Тем временем авиация противника наносит массированные террористические удары по саксонским городам. Очевидно, на этот раз на очереди Хемниц. Надо надеяться, что не произойдет такой же катастрофы, как некоторое время тому назад в Дрездене.

7 марта 1945 года, среда  Вчера Военное положение.

  В Венгрии особых боевых действий не было. В Словакии противник продолжает свои атаки в районах Шемница и Альтзоля.

На участке восточнее Моравска-Остравы вплоть до района Оппельна, а также между Оппельном и Лаубаном противник продолжает подготовку к наступлению, так что надо считаться с возможностью того, что Советы попытаются прорвать и этот фронт. С германской стороны продолжаются атаки в районе Гёрлица, Лаубана и Лёвенберга с целью постоянно беспокоить таким образом противника в различных местах, мешать концентрации его войск и препятствовать такому же сильному массированному удару, как в Померании. Наши вчерашние атаки в районе Гёрлица привели к новым успехам местного значения. У Губена немецким войскам также удалось улучшить свои позиции. Атака противника силой полка у Лебуса была отбита, хотя он и вклинился совсем незначительно, на 100 метров, в наши порядки.

Главные бои происходили вчера опять в Померании, где противнику в результате концентрации сил удалось прорвать наш протяженный фронт между Одером и Кёнигсбергом и существенно расширить свой прорыв. Севернее Наугарда противник проник до районов Воллина и Каммина. В районе этого широкого прорыва еще повсюду находятся германские войска: с одной стороны (как в Кольберге и Бельгарде), разрозненные окруженные части, а с другой — наши главные боевые силы, сплоченные и хорошо сражающиеся соединения, которые, несомненно, сыграют особую роль в момент, когда дело дойдет до нашей более крупной акции. Эти войска находятся в районе между Бад-Польцином и Драмбургом. На подходе крупные силы, в том числе танковая дивизия «Силезия». Атаки Советов на Кольберг и Бельгард были отражены. Западная линия района вражеского прорыва проходит сейчас примерно восточнее Воллина до района севернее Наугарда, затем восточнее Наугарда вплоть до района западнее Штаргарда и отсюда к Шведту-на-Одере. Восточная линия проходит примерно от Регенвальде до Шлаве, который находится в наших руках, между Руммельсбургом и Бютовом, а дальше у Хайдероде снова примыкает к оборонительному рубежу между Хайдероде и Вислой. Таким образом, противник не смог существенно расширить свое вклинение в восточном направлении; все вражеские атаки между Руммельсбургом, Хайдероде и Хаде были отбиты.

Атаки Советов в Восточной Пруссии вследствие понесенных накануне тяжелых потерь были менее сильными. Положение не изменилось. И у Кёнигсберга особых боевых действий не было. Атаки противника в Курляндии у Прекульна ослабли. Зато южнее Фрауэнбурга противник крупными силами при поддержке штурмовиков перешел в новое наступление, но смог лишь в нескольких случаях осуществить вклинения местного характера, которые тотчас же были парированы. Все другие его атаки провалились.

На западе наступающим англо-американским войскам удалось на рубеже между Кёльном и Ксантеном оттеснить наши обороняющиеся части до Рейна. Однако мы удерживаем еще несколько плацдармов на левом берегу Рейна, например плацдарм радиусом около 15 километров вокруг Везеля, включая Ксантен, а также в речных извилинах у Рейнберга, у Орсоя и напротив Хамборна, Дуйсбурга и Дюссельдорфа. Повсюду в ходе упорных боев противник нес крупные потери в живой силе и технике, пока его превосходящим силам не удалось в конечном счете оттеснить нас к Рейну. Мы тоже понесли тяжелые потери. У Кёльна противник находится сейчас на северной, северо-западной и западной окраинах внешних городских районов. Южнее бои ведутся примерно на линии западной окраины Кёльна, западнее Брюля и на шоссе Брюль — Эйскирхен. Эйскирхен захвачен противником. За Эйскирхеном противник сумел продвинуться в направлении Бонна только на два-три километра, в направлении Мюнстерейфеля — примерно на шесть-семь километров. Южный поворотный пункт англо-американского наступления находится в районе между Гемюндом и Шлейденом; отсюда к югу удерживается старая линия обороны в горах Эйфель. Но считают, что и эту линию нельзя будет удержать длительное время. В результате вражеского удара северо-западнее Прюма сейчас опять возникло значительное углубление фронта в западном направлении. Противник оказался здесь в 10 километрах северо-западнее Герольштейна. Еще одно неприятное вклинение противника — из района северо-западнее Битбурга, где около 60 танков прорвались из Кильбурга вдоль шоссе Битбург — Даун на северо-восток и, достигнув Хейденбаха, оказались примерно в 12 километрах юго-западнее Дауна. Пока что вражеские танки остановить не удалось. Восточнее Битбурга противник тоже продвинулся примерно на пять-шесть километров в направлении Витлиха и находится сейчас в 15 километрах западнее Витлиха. Севернее Трира отражено несколько атак противника; восточнее Трира американцы в нескольких местах подошли к Руверу и пересекли шоссе, ведущее из Рувера на Хермескейль.

В районе Форбаха по-прежнему идут упорные оборонительные бои. Однако положение не изменилось.

Опять усиливаются боевые действия в Италии. Хотя еще и нельзя говорить о крупном наступлении, тем не менее повсюду отмечаются активные наступательные действия, в частности севернее Порретты около Вергато, где противник расширил фронт своих атак, но вследствие ожесточенного германского сопротивления сумел добиться лишь незначительных успехов местного характера.

Очень сильные воздушные налеты противника на востоке были направлены главным образом против Бреслау, который попеременно бомбили около 1200 советских самолетов. В центре города возникли многочисленные пожары. В Курляндии отмечались активные действия штурмовой авиации противника. Наша авиация на востоке действовала со средней интенсивностью и наносила удары главным образом в Померании.

На Западном фронте двухмоторные бомбардировщики и истребители противника весь день совершали многочисленные налеты в основном на Мюнстерланд, Рейнланд, Вестфалию и район Среднего Рейна. В течение дня около 800 американских четырехмоторных бомбардировщиков под почти таким же сильным прикрытием истребителей вторгались в воздушное пространство рейха, нанося удары по Северо-Западной и Центральной Германии, а также по протекторату. Налеты совершались, в частности, на Харбург-Вильгельмсбург, Хемниц, Плауэн, район Пильзена [Пльзеня], Ганновер и Нюрнберг. Ударам подвергались главным образом промышленные и транспортные объекты. Более слабое английское соединение, насчитывавшее примерно 120 четырехмоторных бомбардировщиков, нанесло удары по промышленным и транспортным объектам Рурской области в районе Гельзенкирхена. Пока что стало известно, что сбито 11 самолетов.

Ночью Хемниц подвергся бомбардировке соединением из 600 английских четырехмоторных бомбардировщиков во главе с «москито» и под прикрытием истребителей. Беспокоящие налеты совершались «москито» на Берлин, Ганновер, Брауншвейг и Висбаден. С юга более слабое английское соединение совершило беспокоящий налет на Грац. С востока советские самолеты-штурмовики наносят непрерывные удары по району Штеттина.

59 наших ночных истребителей сбили 20 самолетов.

Англо-американские военные эксперты весьма удручены тем, что, как они говорят, германские армии ускользнули за Рейн, и притом, как они недвусмысленно добавляют, в полном порядке. Они заявляют поэтому, что потребуется новое вторжение, поскольку Рейн — такое же препятствие для военных операций, каким в свое время был пролив Ла-Манш. Следовательно, они сознают, что не добились полной победы при наступлении на западе. Поставленная Эйзенхауэром цель уничтожения германских армий не достигнута. Говорят о 45 тысячах военнопленных; но и этого противнику недостаточно, чтобы питать большие, чем прежде, надежды на скорое окончание войны.

Особенно хвалят англо-американские военные эксперты наши арьергарды, которые в самом деле сражаются с фантастически боевым духом. В основном именно благодаря им удалось прикрыть отход за Рейн.

Теперь на западе, вероятно, снова наступит период выжидания, ибо англичане и американцы, как известно, не позволяют себе слишком смелых операций и будут поэтому опасаться форсировать Рейн без обеспечения своих тылов и проведения планомерной подготовки к такому форсированию. Тем не менее, время как никогда торопит противника. Он опасается, что подводная война нанесет значительный урон его флоту, и в результате нищета в оккупированных им западных областях может еще больше возрасти, не говоря уже о трудностях снабжения англо-американских дивизий на фронте. Характерная деталь: английские газеты откровенно констатируют, что Черчилль и я оказались правы, когда на минувшей неделе подчеркнули в своих заявлениях, что в ближайшие месяцы главной для западного лагеря союзников станет проблема морского тоннажа. Здесь для нас кроется серьезный шанс. Наши подводные лодки должны продолжать активно действовать, и прежде всего следует ожидать, что сейчас войдут в строй лодки нового типа, которые, очевидно, добьются гораздо лучших результатов, чем нынешние, пусть и обеспеченные шноркелями.

Пресса противника опять хвалит Рундштедта. Именно ему ставят в заслугу почти беспрепятственный отвод наших войск за Рейн. Рейна англичане и американцы очень боятся. Они сознают невозможность осуществить в центре Германии такое же вторжение, как прошлым летом. Здесь для них слишком много крупных препятствий.

Черчилль, конечно, опять инспектирует войска, находящиеся на территории Германии. Он купается в лучах своей славы. Он был у Эйзенхауэра и Монтгомери. Монтгомери наверняка доложил ему о некоторых фактах соперничества, существующего между ним и Эйзенхауэром.

Английского министра воздушного флота Синклера очень беспокоят наши новые налеты на английскую территорию. Хотя в военном отношении они не носят слишком трагического характера, но тем не менее, вероятно, по-прежнему воздействуют на настроения англичан — прежде всего потому, что опять пришлось ввести отмененное некоторое время назад затемнение на юге Англии и в Лондоне. Кажется также, что обстрел нашими снарядами «Фау» по-прежнему приводит к большим опустошениям в английской столице, — во всяком случае, настолько большим, что они опять оказывают длительное воздействие на настроения англичан.

Забастовки в Англии растут словно грибы. Очевидно, английские рабочие полагают, что война в целом выиграна и что теперь для них настало время заявить о своих социальных требованиях. В Лондоне бастуют 10 тысяч докеров. Для погрузки важных грузов приходится использовать военнослужащих.

Из внешнеполитического доклада, составленного для меня Боле на основе донесений его зарубежных представителей, считаю нужным позаимствовать следующую информацию.

В английском народе все больше крепнет общее понимание того, что все внутри — и внешнеполитические трудности, все экономические проблемы и все неурядицы этой зимы в Англии связаны только с тем, что войну не удалось закончить осенью 1944 года и правительство не подготовило никаких альтернатив в своих планах. Зимняя кампания в Арденнах вместе с усилением ответного обстрела Лондона, открытая враждебная перебранка с США и страх перед неконтролируемой теперь политикой Москвы довели к середине января кризис до такой стадии, что требование о немедленном окончании войны стало почти всеобщим. Разумеется, при этом англичане твердо убеждены, что угроза германской победы исчезла навсегда и теперь только от ловкости политиков зависит так или иначе довести войну до победного конца путем быстрых переговоров с Германией. Этим объясняется неожиданно острая критика неразумности действий правительства всеми теми, кто по-прежнему открыто выступает за безоговорочную капитуляцию. Сильно пугают англичан также потери американцев в живой силе во Франции, ибо они показывают, что может принести продолжение войны и для английской армии, которой даже во все предыдущие годы удавалось избегать слишком больших людских потерь.

Этим распространенным настроениям и мнениям противостоят веские факты, с которыми приходится считаться правительству: во-первых, Англия и важнейшие части ее империи, а также Франция практически оккупированы американскими армиями; во-вторых, Рузвельт даже под влиянием большевистского проникновения на Балканы ни на йоту не отошел от достигнутой в Касабланке договоренности о том, чтобы добиваться безоговорочной капитуляции, и поэтому Англия вынуждена придерживаться ее, даже не считаясь с очень тяжелыми жертвами; в-третьих, военные операции Советской России стали более самостоятельными и независимыми, чем операции американцев, и поэтому в случае разрыва соглашений осуществление целей и намерений Англии в Европе станет еще проблематичнее. Предельное усиление пропаганды вокруг якобы совершенных немецким народом зверств вместе с подчеркиванием тезиса о необходимости продолжать самую жестокую войну на уничтожение, чтобы достичь безоговорочной капитуляции, подтверждают упорное желание правительства добиваться этой цели вопреки настроениям народа. Отсутствие всякой подлинной оппозиции в парламенте, которая при том же его составе еще существовала в 1940 и 1941 годах, отступление или подавление всех революционных элементов или движений и прежде всего практическая невозможность заменить Черчилля позволяют правительству сравнительно легко обходить любую критику.

Тем временем окончательно выкристаллизовались представления Черчилля и его сторонников о войне и целях мира. Англия должна непосредственно участвовать в достижении полной победы над Германией, и тогда только совместно с США и Советской Россией она сможет выбраться из европейского конфликта. Неожиданно широкий размах русского наступления еще настойчивее заставляет активизировать собственные операции и скорейшим путем договариваться со Сталиным относительно принципов оккупации Германии и всей Центральной Европы и управления ими в случае краха Германии. Москва совершенно ясно дала понять, что вмешательство международных комиссий в дела территорий, оккупированных Советской Россией, или ограничение англосаксами ее прав на военную оккупацию и гражданское управление принципиально и практически исключены. Больше всего Англия опасается, что Москва посадит, по крайней мере в оккупированной ею части Германии, послушное себе правительство (например, правительство Зейдлица), в результате чего может возникнуть союзная с Москвой коммунистическая Германия, которая не только перебросит мосты к коммунистическим Франции и Бельгии, но и определит политическое и идеологическое развитие всей Европы.

Как бы уже ни поубавился в Англии восторг в отношении Советской России и как бы ни стремились Сити и широкие круги средних классов к проведению ярко выраженного антирусского курса, Англия пока практически не может отказаться от дружбы и сотрудничества с Советской Россией, чего бы это ни стоило. Тем более что Америка ни в одной сфере своей внешней политики не проявила готовности поддержать твердый курс Англии по отношению к Москве. Наоборот, Рузвельт при каждом удобном случае подтверждает свое стремление и дальше улучшать и развивать за счет Англии отношения Америки с Советской Россией. В этих условиях японские политики, очевидно, считают, что Америка только тогда изменит свое отношение к Советской России, когда война с Японией завершится победой, когда США перестанут зависеть от благожелательности Советской России или ее возможного участия в этой войне. Есть также много признаков того, что московское правительство со своей стороны придает большое значение дружбе с Америкой и всегда готово использовать ее против Англии.

В переговорах со Сталиным Англии надо решить главный вопрос: Сталина надо заставить дать ответ, рассматривает ли по-прежнему Советская Россия занятые ею территории в Европе — будь это Польша, Румыния или Югославия, будь это оккупированная часть Германии — как советскую сферу влияния, в которой другие союзники вообще не имеют голоса. Если Москва отклонит межсоюзническое решение для этих территорий, то Англия с помощью или без помощи Америки потребует для себя аналогичных прав в отношении Западной Европы или хотя бы Италии и, возможно, очищенных от немцев Норвегии и Дании. Есть множество признаков того, что Америка намерена вывести основную часть своих сражающихся в Европе армий сразу после окончания здесь войны и даже еще раньше. Это полностью отвечало бы сути нынешней политики Америки, ее стремлению избегать политических споров между Англией или Западной Европой и Советской Россией. Судьба Европы, в сущности, вообще не интересует Америку, она заинтересована разве только в том, чтобы держать Европу в состоянии военного и экономического бессилия.

По мнению ведущих лондонских экономистов, для Англии возникает следующая ситуация: 1) только при условии безоговорочной капитуляции Германии Англия сможет унаследовать руководство и экономические блага по крайней мере в центрально— и западноевропейских странах; 2) это может произойти только при сохранении тесного сотрудничества с Советской Россией и при четком разграничении с ней сферы влияния; 3) американцы не способны заботиться об отдельных европейских странах или подчинять их и не заинтересованы в этом; 4) все страны, не попавшие в непосредственную зависимость от России, примкнут к Англии как в силу экономической необходимости, так и из-за политического страха перед Советской Россией. Этого ожидают даже от побежденной Германии, если она не попадет в лапы Советской России еще в ходе планируемой Англией заключительной фазы войны.

В целом в Лондоне теперь еще убеждены в возможности помешать — путем достижения внешнеполитической договоренности с Москвой — коммунистической революции в Западной Европе и удерживать коммунистов в постоянном меньшинстве при помощи демократической парламентской системы, если удастся ограничить расширение советской сферы влияния допустимыми сейчас рамками. В противном случае Англия, кажется, полна решимости сохранить свою сферу влияния при помощи военной оккупации еще на долгое время и в послевоенный период.

Этот доклад составлялся еще в период, когда проходила Ялтинская конференция, но тем не менее, как мне кажется, он в общем и целом правильно оценивает политическое положение в стане врага. Из него можно понять, что в настоящий момент у нас нет политических шансов. Но такое положение может измениться со дня на день, прежде всего если события на оккупированных Советами территориях будут развиваться и дальше такими же стремительными темпами, как в последние дни.

Боле показал мне также докладную записку о реформе нашей дипломатической службы. Эта докладная записка, предназначавшаяся для фюрера, содержит много дельных мыслей; но ведь дельные мысли в настоящий момент у нас невысоко ценятся. Нашу дипломатическую службу следовало бы реформировать еще перед Ялтой. Теперь мы дорого расплачиваемся за то, что упустили случай. Впрочем, у нас теперь нет времени для проведения основательных реформ как в этой, так и в некоторых других областях. Мы живем, так сказать, сегодняшним днем.

Содержание другой докладной записки, представленной Боле фюреру и посвященной общей военной политике, совпадает с тем, что уже часто, правда лишь в общих чертах, обсуждалось фюрером и мною. Таким образом, Боле не сообщает фюреру ничего нового. Характерно только, что Борман впредь отказывается докладывать фюреру о подобных записках, так как не хочет вмешиваться во внешнеполитические дела, а кроме того, считает, что Риббентроп сейчас так внимателен к любым соображениям на этот счет, что подобные донесения можно представлять непосредственно ему. Я считаю это довольно бессмысленным. Риббентроп настолько подорвал свой авторитет в лагере противника, что, вероятно, не подходит для установления контактов с Лондоном или Вашингтоном.

Что касается оккупированных врагом западных областей, то здесь происходит непрерывное, хотя и медленное, нарастание кризиса. Голодный тыл англо-американского фронта вселяет в нас большую надежду. Здесь возникает политическая оппозиция, прямо грозящая вылиться в большевизм, с чем (особенно когда это происходит на западе нашего континента), конечно, не могут смириться англичане. Почти во всей Европе изо дня в день увеличивается число голодных демонстраций. Черчиллю и Рузвельту уже удалось ввергнуть этот континент в ужасный хаос. От сообщений о продовольственном положении, особенно на западных территориях, кровь стынет в жилах. Если от англичан и нельзя ожидать, что они задумаются над этим по гуманным соображениям, все же они будут вынуждены как-то отреагировать, когда дело обернется военным ущербом, что, очевидно, случится в ближайшее время.

Просто наивно звучит заявление английского правительства о том, что оно намерено теперь сыграть посредническую роль в Румынии. Намерение — да, но возможность — это вопрос. Советы не допустят вмешательства в эти дела.

В Хорватии, согласно представленному мне докладу, царит ужасная неразбериха. Террор усташей не поддается описанию. А Тито находится в положении третьего радующегося. Он действительно выглядит народным вождем высокого ранга. По сравнению с ним Поглавник — поистине жалкая фигура: он держится только при помощи германской военной силы. Но в остальном у меня складывается впечатление, будто наши солдаты защищают в этом районе юго-востока Европы сплошной хаос. Положение здесь настолько запутанное, что в нем уже невозможно разобраться.

Сенсационное сообщение поступило из Хельсинки. Маннергейм заболел и уступил пост премьер-министра Паасикиви. Болезнь совершенно явно дипломатического свойства: Маннергейм не может больше выполнять свои обязанности. Другими словами, большевикам теперь надоели в Финляндии пустые разговоры, и они хотят действий. Сообщение о болезни Маннергейма вызвало сильный шок в Швеции. Стокгольмские газеты делают вид, будто они не могли предвидеть такое развитие событий. А ведь именно шведы уговаривали финнов четыре месяца назад заключить соглашение с Советами и выйти из войны. Теперь сбылись все наши пророчества о подобном развитии событий.

В Померании по-прежнему исключительно угрожающее военное положение. Наши контрмеры, кажется, слишком запоздали. Частично их осуществлению помешали Советы. О нормальном наступлении не может быть и речи. В последнее время мы всегда оказывались неспособными к крупным и решающим действиям. В свое время в ходе операции Захарова в районе Кюстрина великолепно сражались войска генерала Власова. Прямо-таки позорно, когда в отчетах офицеров этих войск открыто говорится о сложившемся у них впечатлении, что германские войска устали, измотаны в боях и не хотят больше сражаться с врагом. Немцы якобы постоянно расспрашивали этих русских офицеров, и прежде всего советских военнопленных: «Как обращаются Советы с германскими военнопленными?» Значит, по-видимому, многие вынашивают мысль попасть как-нибудь в советский плен. Отсюда также можно заключить, что мы в том, что касается положения на фронте, перегнули палку. У нас нет больше таких военных сил, чтобы в решающий момент снова одержать решительную победу. Сам Власов считает, что, хотя у Советов и достаточно солдат и оружия, они тем не менее столкнулись с почти неразрешимыми трудностями снабжения из тыла. На Одере у них сосредоточена масса танков, но им не хватает бензина. Если бы нам удалось глубоко вклиниться в их позиции, то мы могли бы наверняка рассчитывать на крупный оперативный успех. Но в том-то и дело: если бы нам удалось! Серьезные трудности представляют для них и переделка на отвоеванных у нас территориях узкой железнодорожной колеи на широкую. Конечно, обратная переделка была бы гораздо проще. Власов считает, что Советы будут наступать не прямо на Берлин, а сначала на Дрезден, если только мы не опередим их нашим контрударом. Советские солдаты тоже очень устали от войны, но они полны адской ненависти ко всему немецкому, что надо считать результатом изощренной большевистской пропаганды. Когда Власов заявляет, что Сталин — самый ненавистный человек в России, то это, конечно, говорится ради собственного оправдания. Однако его утверждение, что Советы испытывают существенный недостаток в людях, верно. Они используют во всех тыловых районах женщин, и только этим объясняется, что они располагают еще поразительными контингентами пехоты.

Речь Ханке из Бреслау произвела колоссальное впечатление на германскую общественность. Наконец-то один национал-социалистский гаулейтер нашел энергичные и мужественные слова, обращаясь, кстати, из окруженной крепости, которую он защищает, — в отличие от Грайзера, который преждевременно оставил неокруженный город. Воздействие моих последних речей по радио также начинает теперь медленно сказываться. Я получаю много радиограмм с фронта, в которых выражается полная солидарность с моими высказываниями.

В течение последних 24 часов трижды подвергся очень сильным бомбардировкам Хемниц. С городом почти невозможно установить связь. Кажется, здесь происходит то же самое, что недавно происходило в Дрездене. Саксонским городам теперь приходится очень дорого расплачиваться за счастливое прошлое, когда их так долго не подвергали ударам с воздуха.

Самые различные органы партии, вермахта и государства отправляют теперь на фронт много военнообязанных. Постепенно до всех дошло, насколько серьезно положение на фронте и как поэтому настоятельно необходимо выделять для фронта солдат. Почта, лесное хозяйство и органы управления сами предлагают мне контингенты.

В полдень я провел совещание с компетентными лицами военно-призывных учреждений о радикальном упрощении нашего порядка призыва. Офицеры этих учреждений производят на меня впечатление совершенно неспособных и усталых старцев. И подобные типы в течение всей войны заправляли призывом! Можно себе представить, как все это было забюрократизировано и какие глубокие перемены необходимы для приспособления этих учреждений к нынешним условиям нашего военного положения. Во всяком случае, я полон решимости вмешаться в это дело радикальным образом.

Вечером сообщается, что американцы пробились в Кёльне уже до Западного вокзала. Юго-восточнее Нёйса они расчленили наш плацдарм и существенно его сузили. У Крефельда они пытались навести переправу через Рейн. Но они были здесь отбиты. Положение в районе Эйскирхена в настоящий момент несколько стабилизируется, и в горах Шне-Эйфель наши войска также в целом удерживают свои позиции. У Трира усиливаются наши контратаки, которые обещают привести по крайней мере к временному или местному улучшению положения.

Армия Зеппа Дитриха начала крупное наступление в Венгрии. Пока еще нельзя делать какие-то прогнозы. Первые сообщения ни о чем еще не говорят — разве только о том, что наши войска встретили весьма сильное сопротивление и поэтому продвинулись в первый день не на очень большое расстояние. Противник уже принимает контрмеры, прежде всего сильно атакует с воздуха. В ходе боев в районе Лаубана мы опять несколько продвинулись вперед. Операцию здесь надо продолжать, чтобы заставить большевиков отвести свои войска прежде всего из района Моравска-Остравы. Обе армии, продвинувшиеся вперед у Лаубана, еще не смогли соединиться, но Шёрнер надеется, что это удастся. Тогда мы могли бы рассчитывать на некоторую добычу. В этом районе подбито 136 танков противника. Противник ожесточенно атакует наш плацдарм у Шведта. Он явно не хочет во время своего следующего удара — безразлично, в каком направлении, — подвергать опасности свои фланги. В Померании ему, опять удалось расширить операции. Здесь мы находимся в состоянии очень серьезного кризиса, тогда как в Восточной Пруссии и Курляндии все без перемен.

Вечером ко мне приходит группенфюрер Альвенслебен, шеф СС и полиции Дрездена. Он в самых мрачных красках описывает мне катастрофу в Дрездене. Здесь действительно разыгралась трагедия, редкая в истории и не случавшаяся, пожалуй, ни разу в ходе этой войны. Жизнь в Дрездене начинает теперь медленно восставать из руин. Альвенслебен был у Гиммлера, который лежит больной в Хоэнлихене. Они обсудили общее военное и политическое положение и при этом резко критиковали Геринга и Риббентропа. Гиммлер выразил пожелание как можно скорее еще раз переговорить со мной. Я свяжусь с ним вечером, и мы договоримся о встрече у него в течение завтрашней среды. Я хочу еще раз обсудить с ним не только военное положение, но и прежде всего кадровые вопросы политического и военного руководства рейха. Мне кажется, что теперь пришло время внести ясность в проведение решающих мероприятий во всех сферах. Нам нельзя больше терять слишком много времени.

8 марта 1945 года, четверг  Вчера Военное положение.

  В Венгрии несколько сильных местных атак между Балатоном и Дравой дали хорошие результаты, и наши войска продвинулись в районе Капошвара примерно на шесть-восемь километров в направлении Осиека. Одновременно с юга из района Вировитизара [Вировитицы] через Драву на север тоже отмечено продвижение на шесть-восемь километров. При атаках со стороны восточной части Балатона, в районе южнее Штулльвайсенбурга [Секешфехервара], также достигнуты хорошие первоначальные результаты.

В Словакии противник продолжал активные действия у Шемница и Альтзоля. На примыкающем фронте вплоть до Моравска-Остравы особой боевой активности нет. Противник снова усиленно сосредоточивает свои войска против Моравска-Остравы и в районе Оппельна. У Бреслау ничего нового. Атаки противника силой батальона на Цобтен и у Гольдберга отбиты, тогда как наши местные контратаки у Гёрлица и Бунцлау снова оказались успешными. Окружены и частично уничтожены небольшие группы советских войск. Севернее Губена мы улучшили свои позиции. На Одере боевая активность несколько оживилась. Активные действия противника у Лебуса, его наступление с севера, юга и востока на Кюстрин, а также атаки силой полка на наш плацдарм в Цедене были безуспешными.

Главные бои по-прежнему ведутся в Померании. В районе Штеттина наши позиции проходят примерно от плацдарма у Шведта до района западнее Штаргарда и отсюда севернее Гольнова до Зипеница. Противник атаковал эти позиции в разных местах и вклинился в них восточнее фридрихсвальде и севернее Гольнова на пять-шесть километров; все остальные его атаки были отбиты. Севернее Каммина большевики вышли на побережье у Бад-Дивенова. Наши войска с боями отступают и находятся сейчас западнее Бельгарда у Грайфенберга и южнее Регенвальде. На восточном фланге района вклинения, где от Шлаве до южной оконечности Бютова существует сплошная немецкая оборона, отмечались лишь слабые атаки противника. Зато очень ожесточенными были его атаки на фронте севернее Хайдероде вплоть до Вислы. Здесь ему удалось глубоко вклиниться вплоть до района, находящегося в 20 километрах южнее Берента, до железнодорожной линии Берент — Шёнек и до прусского Штаргарда.

В Восточной Пруссии атаки противника ослабли и были везде отражены. В Курляндии повторные сильные атаки южнее Фрауэнбурга тоже остались безуспешными.

На Западном фронте англо-американцы концентрировали свои усилия главным образом на подавлении различных мелких и более крупных германских плацдармов на левом берегу Рейна между Кёльном и Ксантеном. Севернее Ксантена атаки противника были отбиты, а плацдарм вокруг Везеля несущественно ограничен. У Рейнберга, напротив, противнику удалось ликвидировать наш плацдарм; то же самое произошло и с плацдармами, расположенными южнее вплоть до Кёльна. Таким образом, Рейнберг попал в руки противника. В Кёльне противник усилил нажим. Бои идут в нескольких сотнях метров западнее собора. В районе шоссе Кёльн — Бонн противник также продвинулся вперед и находится сейчас примерно в 12 километрах северо-западнее и юго-западнее Бонна. Из района Эйскирхена он продвинулся по шоссе, ведущему на Бонн и на Бад-Нойенар. Рейнбах нами оставлен. Южнее Рейнбаха наша линия обороны поворачивает на запад и проходит примерно в трех километрах севернее Мюнстерейфеля до района Шлейдена.

В районе гор Эйфель положение опять обострилось. Пользуясь слабостью германских позиций, противник продвинулся по Верхнему Киллю до района Биргеля, пример, но в 25 километрах северо-восточнее Прюма, и вошел в лесной массив южнее Герольштейна. Механизированная разведка противника проникла далеко на восток вдоль шоссе Битбург — Даун — Кохем, пересекла шоссе Кохем — Аденау и находится теперь примерно в 10 километрах северозападнее Кохема. В лесах севернее Трира, между Битбургом и Витлихом, идут ожесточенные бои, как и южнее Трира, между Рувером и Церфом. У Форбаха бои носили лишь местный характер. Однако противник концентрирует здесь свои силы, так что надо считаться с возможностью возобновления более крупных атак.

Из Италии сообщений об особой боевой активности не поступило. Попытка противника высадить небольшой десант за нашими главными боевыми позициями на Адриатике была отбита.

На востоке наша авиация сбила 21 советский самолет.

На Западном фронте из-за неблагоприятной погоды наблюдалась лишь слабая активность двухмоторных бомбардировщиков и истребителей-бомбардировщиков в воздушном пространстве над Мюнстерландом, Рейнландом и Вестфалией.

В Италии очень активно действовали по всему фронту вражеские истребители-бомбардировщики. Над территорией рейха зафиксировано около 150 английских бомбардировщиков, совершивших налеты на район Рейне. Ночью около 150 английских бомбардировщиков бомбили Засниц. Более мелкие соединения английских бомбардировщиков вновь совершили беспокоящий налет на Берлин.

Хотя враждебная западная сторона все еще находится под глубочайшим впечатлением от фантастического боевого духа наших войск на западе, тем не менее у наших солдат можно констатировать медленное падение морального духа. Да это и понятно, если учесть, что они почти непрерывно ведут бои вот уже в течение многих месяцев. Когда-нибудь физическая сила, необходимая для сопротивления, попросту иссякает. В известном смысле это относится и к населению в районах Западной Германии. В этих районах, захваченных теперь англичанами и американцами, осталось около трех миллионов человек. Очевидно, им просто не удалось эвакуироваться, а мы не оказывали в этом отношении особого нажима, так как у нас в рейхе уже не хватает места для принятия такого большого количества людей.

Эйзенхауэр издает для населения этих районов очень жесткие приказы. Люди не могут выходить на улицу, да и в остальном их притесняют по всем правилам искусства. Но они, кажется, отчасти рады, что теперь нет больше воздушных налетов. Всюду в нашем военном руководстве можно констатировать, что основная причина, приведшая нас на всех фронтах к безнадежному положению, заключается в слабости противовоздушной обороны. Именно с этого начались наши неудачи.

Черчилль впервые лично осмотрел результаты своей воздушной войны. Он был в Юлихе и, по сообщению агентства Рейтер, спокойно взирал на развалины, простирающиеся от Юлиха до Ахена. Прямо как Нерон, который, когда горел Рим, восседал над Вечным городом и играл на лире. Трудно придумать лучший символ хаоса и распада, в которые ввергла Европу англо-американская политика.

Во время поездки по оккупированным районам Черчилль выступил также с речью перед союзническими войсками. Она насыщена старыми, наскучившими выражениями ненависти к гуннам. Этот господин, которого, по сути, можно назвать могильщиком Европы, не смог сказать ничего нового о военном положении. Лучше бы он побольше думал о забастовках, непрерывно вспыхивающих во всех уголках Англии и волнами прокатывающихся по Британским островам.

Положение в Кёльне и вокруг него стало довольно безутешным. Батальоны нашего фольксштурма, как и следовало ожидать, не сдержали наступления. Англичане и американцы впервые увидят здесь крупный город, полностью превращенный в руины, что произведет на них глубочайшее впечатление. Но я не думаю, что они по этой причине приостановят воздушную войну, напротив, они будут ее даже усиливать, поскольку наверняка будут считать, что именно таким путем смогут довести войну до скорейшего конца.

И в Кёльне оккупационные власти проводят жесточайшие меры против населения. Это может только помочь нам, ибо несколько поднимет падающий моральный дух наших людей на родине. Да и самих этих людей можно понять.

Они переутомлены и настолько измотаны, что как величайшее благо воспринимают хотя бы одну спокойную ночь. Но стоит им только выспаться, как они снова встают на свои места.

Необъяснимо, почему Кёльн почти не оказал сопротивления. Ведь благодаря Гроэ город имел такой сильный оборонительный потенциал, что надо было бы ожидать значительного сопротивления американцам и весьма крупных материальных и людских потерь с их стороны. Но, кажется, этого не случилось. Прямо позорны сообщения о том, что враг нашел сейчас в Кёльне в основном только боеспособных мужчин. Если бы их выделили нам своевременно для фронта, то дело обстояло бы теперь лучше, чем, к сожалению, обстоит.

Конечно, положение на западе по-прежнему и притом во всевозрастающей степени дает повод к величайшему беспокойству — прежде всего потому, что к союзникам попали миллионные массы немецкого населения. Союзники пытаются как-то управлять ими. И опять-таки характерно, как они с откровенным цинизмом сообщают, что больше всего для этого подходят священники, которые целиком ставят себя на службу союзническим войскам. Я давно уже не ждал ничего другого. Только молодежь ведет себя исключительно строптиво, и с ней ничего нельзя поделать. Один из членов гитлерюгенда, помещенный из-за болезни в лазарет, жаловался на то, что его не посадили в тюрьму. В оправдание больших разрушений, нанесенных германским городам воздушными налетами, английскому правительству постоянно приходится ссылаться на разрушения в Лондоне. Поэтому становятся известными исключительно интересные факты, например что треть английской столицы сейчас совершенно разрушена.

Иден снова затронул в палате общин тему о военных преступниках. Первыми и самыми крупными военными преступниками он назвал Риббентропа и меня. Для меня это большая честь, и такую характеристику можно, в конце концов, стерпеть. В остальном Иден приводит лишь несостоятельные доводы в оправдание того, что англичане заявили на Ялтинской конференции о своем согласии присоединить Восточную Пруссию к Польше.

В Лондоне состоялся конгресс европейских социалистов. Он принял несравненно более мягкую программу в качестве условия капитуляции Германии.

В английской лейбористской партии в последнее время произошли перемены в том отношении, что она, очевидно, фактически не желает больше поддерживать жесткий военный курс Черчилля. Она определенно стала несколько недоверчивой вследствие радикализма, проявляющегося сейчас в Англии, и опасается, что широкие массы выходят из-под ее контроля.

Тон всех сообщений о внешнеполитическом положении в основном один: союзники отнюдь не намерены как-то пойти нам навстречу, они воюют в полном согласии с Советским Союзом. Сейчас, например, они проводят через Дарданеллы крупные транспорты с продовольствием, чтобы оказать помощь Советам и облегчить их очень тяжелое продовольственное положение. Из Японии сообщается о точно таком же, как и у нас, крупном конфликте между умеренным и радикальным военным руководством. Умеренное военное руководство опирается прежде всего на флот, а радикальное — на армию, которая издавна настроена в Японии крайне непримиримо.

В Финляндии непрерывно расширяется кризис. Он порождает много шума во враждебном и прежде всего в нейтральном лагере. Шведская пресса выражает крайнее изумление; но она по уже часто излагавшимся здесь причинам не имеет для этого оснований.

В Италии очень серьезный правительственный кризис вызвал побег предателя генерала Роатты. В Риме бушует мощное красное восстание. Коммунисты устроили грандиозные демонстрации и вывесили красный флаг на Капитолии. Бономи попал в весьма трудное положение. Восстание носит ярко выраженный коммунистический характер, на что англичане обращают особое внимание. Но я не думаю, что они сделают из этого факта какие-то выводы.

Заявление Гудериана о большевистских зверствах, сделанное германским и иностранным журналистам в Берлине, не имеет успеха, которого я вообще-то ожидал. Гудериан говорил слишком патетически и красочно, а свидетели, пожалуй, немного устали от предыдущих показаний в различных учреждениях, так что не смогли уже выступить свежо и свободно. Этим также объясняется, почему данное мероприятие не находит в нейтральной прессе отклика, которого я ожидал. В Стокгольме или издеваются над этими показаниями, или вышучивают их. Можно только посочувствовать этому разлагающемуся буржуазному миру, представители которого — это, по сути, вошедшие в поговорку пресловутые бараны, сами себе выбирающие мясника.

О воздушной войне едва ли имеет смысл еще что-то добавлять. Нас бомбят непрерывно днем и ночью, нанося этим тягчайший урон нашему жилому фонду и военному потенциалу. Мы не можем противопоставить ничего существенного воздушным армадам противника. В последнюю ночь на очереди был Засниц. Там очень сильно пощипали остатки нашего военного флота. По сообщению из Хемница, там создалось прямо-таки отчаянное положение. Нужно мобилизовать имперскую организацию помощи, чтобы избавить город от самого худшего.

Генерал Готберг начал теперь по поручению Гиммлера крупную акцию по задержанию на вокзалах разъезжающих повсюду солдат. Он может похвастаться заметным успехом. Но эта акция, конечно, не может продолжаться долго, поскольку она, разумеется, мешает осуществлению многих важных служебных поездок. Между прочим, верховное командование вермахта должно поискать хоть сколько-нибудь боеспособных солдат в своих высоких и высших сферах. Мне докладывают, что Кейтель уже приказал держать наготове 110 поездов для эвакуации из Берлина верховного командования вермахта и главного командования сухопутных войск. Эти беглецы никогда не поумнеют. Хотел бы я знать, когда же они примут решение стоять на месте и защищаться, чего бы это ни стоило.

Для Берлина непрерывно возникают все новые труднейшие проблемы и заботы. Столица рейха находится сейчас во всех смыслах в исключительно тяжелом положении, и при этом я еще обязан стремиться держать ее в постоянной готовности к будущей обороне. Можно себе представить, что все это значит. Во второй половине дня я еду к Гиммлеру для продолжительного разговора с ним. Поездка по Берлину потрясает меня. После длительного перерыва я опять вижу руины, в которые превращена столица рейха. Но повсюду можно также заметить, что баррикады растут словно грибы. Если бы у нас было достаточно солдат и оружия, то Берлин можно было бы защищать какое угодно время. По пути мы встречаем обоз за обозом с беженцами, прежде всего немцами из причерноморских районов. Прямо падает настроение: что за люди переселяются в рейх под маркой немцев! Думаю, на западе больше германцев пробивается в рейх силой, чем на востоке приходит мирным путем.

Поездка по Мекленбургу действует освежающе. Этот район совершенно не разрушен и дышит глубоким спокойствием. При беглом взгляде можно было бы и вовсе не заметить, что идет война.

Гиммлер находится в Хоэнлихене, чтобы немного подлечиться. Он перенес тяжелую ангину, которая уже проходит. Вид у него немного надломленный. Тем не менее мы можем весьма обстоятельно поговорить по всем актуальным вопросам. В целом Гиммлер держится очень хорошо. Он принадлежит к нашим сильнейшим деятелям. В двухчасовом разговоре с ним я могу констатировать, что в оценке общего положения наши взгляды полностью совпадают, так что мне нет надобности что-то добавлять к этому. Он в резких выражениях отзывается о Геринге и Риббентропе, которых считает повинными во всех ошибках в нашем общем руководстве войной, и здесь он абсолютно прав. Но и он не знает, как побудить фюрера расстаться с ними обоими и заменить их новыми, сильными личностями. Я сообщаю ему о своем предпоследнем разговоре с фюрером, — разговоре, в котором я обратил внимание фюрера на то, что, в частности, если Геринг останется, то это угрожает привести, если еще не привело, к государственному кризису. Гиммлер подробно расспрашивает, какое впечатление произвели эти слова на фюрера. Хотя они и произвели на фюрера очень сильное впечатление, он тем не менее пока еще не сделал выводов.

Что касается положения на фронтах, то Гиммлер весьма обеспокоен, в частности, развитием событий в Померании и на западе. Но в настоящий момент еще больше беспокойства доставляет ему продовольственное снабжение, виды на которое в ближайшие месяцы будут довольно неутешительными. Моральный дух войск, несомненно, подорван. Гиммлер признает это также на основе впечатлений от группы армий «Висла». К тому же у нас нет ни в военном, ни в гражданском секторах сильного центрального руководства: все требуется докладывать самому фюреру, а сделать это вообще бывает возможно лишь в незначительном количестве случаев. Успешному военному руководству повсюду мешают Геринг и Риббентроп. Но что можно поделать? Ведь, в конце концов, нельзя же силой заставить фюрера расстаться с обоими. Гиммлер правильно обрисовывает ситуацию: разум подсказывает ему, что у нас мало шансов выиграть войну в военном отношении, но инстинкт говорит, что рано или поздно откроется политическая возможность, которую еще можно будет употребить в нашу пользу. Гиммлер видит эту возможность больше на Западе, чем на Востоке. Он думает, что Англия образумится, в чем я несколько сомневаюсь. Гиммлер, как следует из его высказываний, полностью ориентируется на Запад; от Востока он вообще ничего не ожидает. Я же думаю, что, скорее всего, чего-то можно было бы достигнуть на Востоке: Сталин кажется мне большим реалистом, чем англо-американские безумцы. Но ясно, конечно, что если бы нам и удалось добиться мира, то на скромных условиях. Предпосылка для этого — удержание нами где-нибудь своих позиций, ибо если нас повергнут в прах, то тогда мы не сможем больше вести переговоры с противником. Итак, всю силу рейха надо сконцентрировать теперь на этой цели.

Гиммлер согласен с тем, чтобы мы сейчас направили обучающиеся в казармах войсковые части для подкрепления тылов Западного и Восточного фронтов. Юттнер до сих пор всячески противится этому. Поэтому Гиммлер вызовет к себе Юттнера и отдаст ему приказ. Ближайший сотрудник Юттнера генерал Кляйнер также его сторонник, и он еще полностью солидаризируется с курсом генерал-полковника Фромма.

Я подробно говорю с Гиммлером и о Фромме. Кальтенбруннер еще утром позаботился о том, чтобы несколько активизировать процесс над Фроммом. В первой фазе этого процесса Фромм фактически полностью взял его ведение в свои руки.

Атмосфера в окружении Гиммлера очень милая, скромная и совершенно национал-социалистская. Она воздействует исключительно благоприятно. Можно только радоваться, что по крайней мере у Гиммлера еще преобладает прежний национал-социалистский дух.

По пути домой я имею возможность еще раз основательно обдумать все, о чем мы говорили. Поездка по поглощенной сумерками местности производит сильное впечатление. Мы снова и снова проезжаем мимо обозов, которые как бы символизируют эту гигантскую войну.

Едва прибыв в Берлин, я вынужден снова браться за бумаги, которые опять нагромоздились горами за несколько часов моего отсутствия.

Что касается вечерней сводки, то из Венгрии сообщается, что наши войска встречают там исключительно ожесточенное сопротивление. Поэтому они пока что не смогли захватить большого пространства. В Померании положение еще больше ухудшилось, в Восточной Пруссии тоже. Существует угроза нового расчленения наших войск. Наша контратака у Лаубана привела к некоторому успеху.

Мне звонит гаулейтер Штёр и горько сетует на падение морального духа в войсках, что, к сожалению, происходит на самом деле. Это, как зараза, распространяется среди части населения, и Штёр хотел бы в своем гау по радио обратиться к общественности, чтобы попытаться снова несколько укрепить моральный дух.

Противник продвинулся через Бонн в направлении Кобленца. Здесь картина на карте совершенно запутанная. Мы попробуем создать новую оборонительную линию западнее Мозеля, но еще вопрос, удастся ли это.

Доктор Науман был по моему поручению у фюрера для доклада об эвакуации высших учреждений рейха и вермахта из Берлина. Фюрер считает, что ее надо по крайней мере подготовить. Я был бы рад, если бы эти высшие учреждения побыстрее исчезли из Берлина, ибо они не укрепляют боевой моральный дух в столице рейха. Так что их надо — и в этом фюрер совершенно прав — постепенно вывезти, не привлекая всеобщего внимания.

На Наумана разговор с фюрером произвел глубокое впечатление. Фюрер находится в наилучшей форме, проявляет твердость. Хотя положение исключительно серьезное и угрожающее, он воздействует как фактор успокоения в условиях паники. Пока он находится во главе рейха, флаги спускать нет надобности.